Вспышка нежности - Страница 37

— Посмотрим, что скажет на это Бретт, — неожиданно произнес отец улыбаясь.

Тонкие черные брови Даны удивленно взлетели вверх.

— Бретт? Какое он имеет к этому отношение? Если он будет участвовать в обсуждении моего решения, пусть предъявит дюжину разумных причин, почему я не смогу успешно заниматься этим делом.

— Каким делом? Надеюсь, я не помешал? — Бретт вышел на террасу с хрустальными бокалами в руках. Он протянул один Слоану и сел рядом с Даной. — Ну, дитя мое, я жду. Что за дюжина разумных причин, зачем?

— Дана подумывает о карьере манекенщицы, — ответил за нее Слоан, потягивая виски с содовой. — Она считает, что у нее слишком много свободного времени.

— Манекенщицы? — Бретт с видом знатока принялся испытующе рассматривать девушку, и Дана почувствовала, что краснеет. — Я не вижу ни одной причины, почему бы нет, — констатировал он наконец.

Дана подозрительно посмотрела на него:

— Вы думаете, у меня получится?

Бретт взглянул на Слоана и улыбнулся:

— Позволь мне тебя поздравить, Слоан. Такая скромность делает ей честь.

Дана тихо закипала от злости. Язвительные нотки в его голосе всегда раздражали ее. Бретт взглянул на склоненную голову девушки — яркий свет превратил ее волосы в золотистый нимб.

— Что вы сейчас делаете? — спросил он, не доверяя ее спокойному молчанию.

— Считаю до десяти, — коротко ответила она.

Бретт расхохотался:

— Вы изобрели мирный способ сердиться!

— Не позволяйте этому обмануть вас, — сверкнула она на него глазами и повернулась к отцу: — Думаю, я завтра утром отправлюсь в город.

Глава 10

На зиму Принца Гонтлитта перевезли в Брисбен. Это была обычная практика владельцев конюшен и тренеров — отправлять лошадей на это время, до начала скачек в Квинсленде, на север, чтобы они вволю отдохнули в прекрасном климате. К Весеннему карнавалу лошади возвращались здоровые и отдохнувшие, готовые к новым тренировкам. Каждый выдающийся стайер в Австралии и Новой Зеландии основательно готовился к бегу на две мили на Кубке Мельбурна, главном спортивном соревновании Австралии.

Все завсегдатаи ипподромов только и говорили о Кубке, начиная делать ставки на фаворита. Значительное улучшение физической формы Принца Гонтлитта после возвращения к работе Слоана Грегори не осталось незамеченным в кругах профессионалов. Ходили слухи, что огромный жеребец все еще трудно управляем, и Слоану приходится проявлять чудеса мастерства, чтобы держать его в руках. Никто точно не знал, чему верить. Принц легко выиграл Кубок Брисбена, опередив остальных лошадей на восемь корпусов и преодолев дистанцию в рекордное время для этого забега, бесспорно подтвердив тем самым, что он является великолепным представителем скаковой породы. В путешествии на север его сопровождал приятель — юный Манни Бокселл, восходящая звезда в мире скачек. Методы Слоана Грегори многие считали довольно оригинальными, но всем было ясно, что Бретт Кантрелл и его новый тренер твердо намерены выиграть в этом году главный Кубок.

Дана обнаружила, что у нее совершенно нет времени скучать по отцу, когда он долго отсутствует. Карьера манекенщицы, которую она так неуверенно начала, приобрела невиданный взлет. Теперь Дану наперебой приглашали на показы мод и фотосессии, и ее прекрасное лицо, утончившееся с потерей веса, стало хорошо знакомо подписчикам модных глянцевых журналов. Один день в неделю она работала как модель в Доме Сесиль Маньен, королевы высокой моды Мельбурна. Дане нелегко было забыть ее первую встречу с мадам Маньен.

Девушка была направлена к ней своим агентством в качестве возможной замены Верне Мэттью, топ-модели, невероятно стройной блондинке, которая заявила о своем намерении продолжить карьеру за границей. Мадам Маньен всегда предпочитала, работать с блондинками, и ей рекомендовали Дану. Девушка подходила к Дому моды с некоторым трепетом. Он славился элегантностью и нейтральным сочетанием естественных цветов от белого до коричневого с геометрическими рисунками. На фоне этого нейтрального фона творения Маньен казались грезами. Она была знатоком своего дела и великим художником декорирования, не сразу видимого глазу.

Мадам оказалась маленькой, очень смуглой и слишком полной, с темными волосами, небрежно собранными в пучок, в сером платье-джерси и жакете в тон. Кожа у нее была бледная и тусклая, рот властный. Она выглядела кем угодно, только не выдающимся дизайнером, увлеченно творящим новую моду. Скорее ее можно было принять за искусную маленькую портниху с городской окраины. Однако, когда она начинала говорить, в ее глазах вспыхивала глубокая страсть и напряженная целеустремленность, которые и принесли ей такую завидную репутацию.

Мадам осмотрела Дану со всех сторон, так и этак, одновременно спокойно и взволнованно, затем звенящим контральто стала указывать то, что, по ее мнению, являлось недостатками у ее потенциальной модели. Однажды начав, мадам уже не останавливалась, и Дана слушала молча, в некотором замешательстве. За короткий период работы манекенщицей она привыкла к скупым на комплименты профессионалам, похвалу которых трудно было заслужить. Но оценка ее данных мадам повергла девушку в настоящий шок. Дана подумала с болью, как должна была чувствовать себя Лалли, когда ее называли уродиной. Мадам полностью разгромила ее походку, назвав ее «прогулкой пешком», подробно остановилась на том, что Дана — «сырой материал». Девушка уже собралась по собственной инициативе положить конец этому «собеседованию», но тут мадам внезапно восторженно заявила: